Главное сегодня

28/03/2024 ВСЕ НОВОСТИ
28.04.10 12:00
| Просмотров: 113 |

Валерий Попов: Все шумные писатели - это проекты

Павел Смоляк
Ольга Захарова

Валерий Попов по статусу самый главный писатель города. Именно он возглавляет Санкт-Петербургский Союз писателей. Когда-то влиятельная литературная организация, сегодня Союз доживает свои последние дни. Валерий Попов, конечно, не согласен, что его Союз больше виртуальная организация, дань определенному прошлому, и готов был поспорить с обозревателем «Шума» Павлом Смоляком.

- Сами чего-нибудь пишете или только руководите?

- Сейчас пишу колонки в журнал Story. Говорят, ровно 3 700 знаков. Это так интересно, как уложиться в них.

- Ах, да, читал. У вас оборванные истории получаются. Кстати, когда мы последний раз с вами виделись, вы говорили, что будете писать рассказ для журнала «Сноб».  Платили 2 000 долларов.

- Нет, не «Сноб». «Саквояж».

- Именно «Сноб». Про «Саквояж» знаю, двенадцать рассказов в год. Но вы говорили был «Сноб» еще.

Валерий Георгиевич делает паузу, вспоминает.

- Сказали, что в рассказе почему-то мало рекламы, и они печатать не будут. Я не понял какая тут связь.

- А я купил журнал тот с рассказами. И ждал ваш.

- Я послал, но не взяли. Хорошие были рассказы?

- Ну, Шишкин там...

- А Петрушевская?

- Возможно.

- Мне тогда позвонили, сказали: «Ваш телефон дала Петрушевская». Сказали послать рассказ, я и послал.

- Я ее там не помню. Может, она тоже не прошла конкурс.

- Я, правда, не искренний такой рассказ написал. Потому что надо было быстро.

- Недавно с приятелем по телефону говорил, рассказываю: «Знаешь, у Валерия Георгиевича вышла новая книга, сборник рассказов». Нет, отвечает, не знаю. А мой приятель сам пишет, за процессом следит.
Почему вы не востребованны современным читателем? Вы же известный в России писатель, талантливый автор. А читают сейчас, например, Германа Садулева, который при всей к нему симпатии, пишет хуже вас, скучнее...

Пример с Садулаевым привел не случайно. Герман сидел недалеко от нас, и когда услышал мою реплику на счет своей прозы, угрожающе сказал: «Я очень хорошо пишу».

- Я могу сказать, что этот сборник рассказов пробил Дима Быков. Мы с ним встретились, он сказал: «Я ваш сборник пробъю». Мы пытались даже без денег его издать. Дима все протаранил. Я Диму Быкова считаю молодым, хотя ,может, он уже и не ваш ровесник. Тем не менее, он мой горячий читатель. Но вот востребованность – мне кажется, сейчас эпоха формата. Молодежь только по команде кидается к столу.

- Почему к вашему формату нет команды? Почему Лев Данилкин, командор читающей молодежи, не пишет о ваших книгах?

- Потому что у него другой вкус, на мой взгляд, безвкусица.

- Некоторые книги Битова, например, он с удовольствием рецензирует. Хотя, может, тоже обходит их стороной.

- Битов – гений консенсуса. Он потрясающий менеджер и гениальный рулевой, он сам говорит: «Я знаю, как ударить по шару».

- Все скатывается к тому, что у вас нет жилки аппаратчика, нет жилки бизнесмена.

- Есть немного, иначе я бы разделил судьбу всех своих ровесников, которые уже в ауте.

- К этому вы еще возглавляете Союз писателей. Зачем он нужен?

- Чтобы какой-то был смысл в жизни.

- Наверное, только для вас... Существуют два союза писателей: один формальный, ваш, а другой неформальный, куда входит Дарья Донцова, Таня Устинова и другие. Этот Союз намного успешнее, предприимчивее.

- Ну, зато счастья у нас больше. Мы получаем счастье от слова и при этом не испытываем бедности. Никто от голода у нас не умер. Но эти запредельные тиражи, - они очень худосочные. Писать десять книг в год невозможно, настоящих, я имею в виду. Это все часть глобального коммерческого плана, чтобы продавать дешевку. Культ худших книг.

- А почему ваши книги не покупают?

- Я не знаю, я не жалуюсь. Вот в Доме книги мой сборник рассказов хорошо раскупают. Две пачки уже ушло.

- Ваши тиражи незначительны. Пять тысяч - тираж среднего, скорее начинающего автора.

- Я не говорю, что люди глупы и не понимают, что их развели. Я просто знаю, что к литературе подход сейчас такой - не обжечься, не разволноваться, не задуматься, не уехать в Сибирь. - вот так когда-то книги Толстого по людям били. Нет, важно остаться в кресле.

- А что в этом плохого?

- Ничего, гамбургеры и все.

- Говорят, это ущербная позиция: меня не покупают, потому что я великий, мою прозу быдло не поймет.

- Похоже на зависть, да?

- Разумеется! Взять Устинову. Ее средний тираж 250 тысяч, и ведь раскупают! Но назвать ее романы литературой не поднимается губа.

- Мы с ней даже в журнале ведем колонки рядом. Я не могу понять ее колонок, а в ее книгах вообще теряюсь, - кто кого убил, зачем. Но, видимо, там есть какие-то знаки для несчастного путника, если спрос на ее книги такой большой.

- А вы не думали написать что-нибудь в стиле тупого детектива, или вы просто не умеете?

- Ну почему, у меня есть такой романчик. «Разбойница». Такой сексуально-приключенческий. С колоссальным переворотом сюжета. И секс там есть. Но он продался не очень большим тиражом. Когда я спросил главного редактора «Вагриуса», тогда это был Григорьев, почему так, он сказал: «У тебя нет самого главного – нельзя подделать глупость. Глупость подделать, старик, невозможно. Как и ум. Тебе это не дано». Я специально прочел какой-то бандитский роман. «Слепой» называется. Ничего не понял. Я эту книгу в электричке оставил.

- То есть литературой сейчас правит глупость?

- Стандарт. Еще псевдоинтеллектуальность. Как Эко сказал: «Я пишу о дураках для дураков. Но для дураков образованных, которые хотят выглядеть интеллектуалами». Вот эта ниша меня вообще бесит. Какие-то там гомосексуалисты-писатели сейчас кушаются хорошо. Молодежь просто жалею, выпало же на их долю.

- А вам не кажется, что в ваш Союз приходят глупые люди, которые хотят выглядеть значимыми, чтобы потом сказать: « Я член Союза писателей»?

- Нет, не кажется.

- А кто приходит в ваш Союз? Я бы назвал его «либерально-диссидентский».

- Вот такие либеральные диссиденты и приходят, которые пишут немного под Запад.

- А кто из молодых авторов у вас есть?

- Ну совсем молодых нет. Наше боевое знамя держит Павел Крусанов. И его, так сказать, единомышленники. Они занимают интеллектуальную нишу новой литературы. Я думаю, нам не стыдно глядеть в глаза прогрессивной молодежи.

- А как вы взаимодействуете со вторым Союзом писателей? С Петербургским отделением Российского Союза писателей?

- А как быть с соседями по лестничной площадке? Нормально. Не драться же нам каждый день?

- Но уже два года вы находитесь под единой крышей. Что происходит в Доме писателей?

- В Доме писателей есть большой актовый зал, помещение для конференций. Там, правда, запрещено курить и пить. Поэтому многие свободолюбивые авторы отказываются там проводить мероприятия и уходят в более пригретые места – к Житинскому в Центр современной литературы, в библиотеки. Место у нас, конечно, смольнинское.

- «Смольниское» - это как? Чиновники над вами довлеют? В чем это выражается?

- К примеру, есть такой редакционный совет в Смольном. Недавно он выкинул из программы помощи книгу Рекшана, нашли там компьютерным поиском два ненормативных слова. Сказали, что это недопустимо... Они пытаются сделать свое царство. Поэтому Дом писателей это…

- Офис? Чтобы потом чиновники в конце года могли отчитаться, дескать, работа с писателями проведена? С культурой все в порядке.

- Да, офис. Человек 16-18 чиновников, которые получают приличную зарплату, включая двух вахтеров, которые выдают ключи.

- Вы в Доме писателей не чувствуете себя хозяином?

- Я им не являюсь. Два охранника, бухгалтер, чиновники... – вот они хозяева. Хотя своих проектов не проводят, а только на нас смотрят. При этом зарплаты для Союза писателей нет, а для них есть. Мы только гости.

- Для кого это Дом создан?

- А там написано на вывеске «Государственное учреждение Дом писателей», а внизу – «Комитет по печати и связи со СМИ». Больше ничего нет. Про Союз писателей ни слова.

- Значит, не воплотилась ваша мечта в реальность. Нет в городе места, где писатели - настоящие хозяева. Я почему-то вспомнил, как вы разбили окно еще в старом Доме писателей. Там проводился банкет чекистов, кажется. Вы пришли и рассердились, что вас не пускают домой. И разбили окно.

- Нет не окно, дверь стеклянную. Сегодня, конечно, это уже не наш дом, это дом чиновников. Одно из подразделений Смольного. Но пользоваться можно.

- Довольствуетесь малым?

- Ну а зачем биться лбом об этот гранит? Я свое выпил и отгулял. Уже не нужно. А молодежь сейчас вообще мало пьет почему-то.

- У вас недавно была конференция в Союзе, против вас вышел молодой писатель Прокудин. А вы его не пустили, задавили авторитетом, не захотели молодого вместо себя.

- Почему же, было голосование.

- Вы сказали, что он политически ангажирован.

- Это сказал Миша Яснов.

- Вы готовы были ему отдать власть?

- Он держит отличную группу писателей. Но если он придет к власти, половина членов выйдет из Союза. Вот я, например, дружу со всеми фракциями и решаю проблемы быстрее, чем он. Вчера были похороны одного нашего знакового писателя. Я все устроил, не отходя от телефона. Звонок туда, звонок сюда.

- Заговорили о смерти, вспомнил, как в одном из интервью вы жаловались, что в вашей организации нет денег, вы даже членские билеты Союза с покойных собираете и карточки новых вклеиваете.

- Да. Нам не дают деньги, принципиально. Смольный так сказать.

- Как это происходит? Допустим умер писатель, и вы едете к нему домой, забираете его билет?

- Обычно вдова приносит или еще кто-то из родственников.

- Это действительно правда?

- А на что нам покупать билеты? У нас ни копейки. Смольный принципиально не дает денег . Для них это гордость. Они даже прям стройнее становятся, когда говорят: почему мы вам должны деньги? У них какой-то свет в глазах появляется. Это для них позиция.

- Что вам нравится в работе председателя Союза писателей?

- Я упиваюсь интригами, обожаю их, люблю людей развести-свести. Кого-то поссорить, кого-то помирить. Это упоительно. Но интриги - они не для зла, а просто для того, чтобы не рухнуло все.

- Я если власть запретит писателя, вы сможете его защитить?

- Чаще всего под запрет попадает всякая шпана, авантюристы. Нормальные писатели не попадают в подобные истории. Но если я увижу человека, который действительно попал в беду за свою профессиональную деятельность, я обязательно помогу.

- Давайте сменим тему. Вам не кажется, что сегодня в литературе становится популярной
патриотическая патетика?

- Сейчас, да. Есть неосталинизм в литературе. И это гораздо хуже, чем в советское время. Тогда были хорошие писатели. В их романах и рассказах - прекрасные человеческие портреты, там любовь, драки, пьянство. Эти книги есть во всех библиотеках. Надо читать советских авторов.

- Вы накачены прошлым. Может быть, поэтому вас не читают? Вы просто, грубо выражаясь, не из того времени, ваше время прошло?

- Почему же вы так настаиваете на том, что меня не читают? Сходите в Дом книги, на входе стенд стоит. Самый топ продаж - это Поляков и Попов. Правда, информация о моих книгах почти не попадает в блоги. Там такая же партийная политика, как и в советское время.

- Где? В блогах? Это же чушь.

- Я вам говорю: там диктат единомыслия. Они могут спорить, но они все одним светом горят. Это я точно говорю, все читают Сорокина. Это хуже центрального комитета комсомола. Вы так не считаете?

- Прочитал «День опричника», мне не понравилось.

- Тем не менее, это издевательство захватило интернет.

- Сорокин захватил, потому что он против течения. Против власти.

- Ну где там против власти, что за глупости?

- «День опричника», «Сахарный кремль» - оппозиционные произведения, так говорит Сорокин. Высмеивает наших чекистов.

- Но очень мягко. Это псевдооппозиция. Я не буду жаловаться и не буду разделять ваш пессимизм. Я вот на днях получил письмо от шестнадцатилетней француженки, которая прочитала мой роман «Третье дыхание». Она очень толково его разбирает. То есть, поймите, это вопрос биологии. По-моему, массовое сознание современной молодежи достигло небывалой силы. Такой комсомол, который не снился даже раньше. Мы, комсомольцы, были свободнее. Сейчас страшный диктат.

- Молодежь не интересуется литературой, вот и всего-то, никакого диктата.

- Да, но если кто-то из молодых захочет выделиться – возьмет книжку, о которой сказал друг в интернете. Вот эта упакованность молодежи, заданность, достигла страшных высот.

- За последние 20 лет нового времени у вас вышло пятнадцать книг, а в советское время всего 6. Но тогда даже с 6 книгами вы были популярны. Сегодня вас любят и ценят только те, кто случайно о вас узнал.

- Чья это трагедия? Моя или их? В чем они находят счастье сейчас?

- Они читают, например, Сергея Минаев.

- И как он вам?

- От Сергея Минаева у меня никакого впечатления.

- Но он у вас в голове, вы его знаете. Вы попались.

- Ничего я ее попался. Я в курсе дела.

- Недавно я ездил в Курск, в университет, у них целый курс моих фанатов. Они прочитали мои книги, пообщались со мной и больше не кушают дешевку. Это современные красивые девушки и парни. Они уже по моим романам дипломы пишут, диссертации. Может, давно никто из молодежи не ел икры. Гамбургеры только.

- Хорошо, вы вырастили свой заповедник. Но на общую ситуацию десять студентов, любящих Валерия Попова, никак не повлияют. Взять того же Юрия Полякова. Не скажу, что он ваш ровесник, но начинал в советское время. До сих пор популярен, книги расходятся, как горячие пирожки. Никакой рекламы, никаких ссылок в интернете.

- Он же редактор «Литературной газеты». Главной литературной газеты страны.

- И кто ее читает?

- Тираж у нее приличный.

- Среди молодых людей много поклонников Юрия Полякова. Мне кажется, Поляков дал читателям нового героя. У вас и ваших товарищей нет такого. У вас в каждом произведении - «Я».

- У меня есть герой-автор. Но это для молодежи, наверное, утомительно.

- А может проблема в том, что это «Я» сейчас никого не интересует. Тот же Эдуард Лимонов сейчас не популярен.

- Он перестал стараться, стал писать публицистику. Может быть я какие-то биоритмы и не улавливаю. Вполне согласен.

- Вы в каком сейчас времени живете?

- Я, по-моему, в гуще жизни. Но сейчас очень тоталитарное время. Время колоссальной промывки мозгов. Сейчас молодежь строят гораздо хуже, чем в штрафбатах. Их строят такими проектами, как ЕГЭ, австрийскими гомосексуалистами. Им новых авторов дают как устав комсомола. Они этими уставами живут и знают их.

- Как насчет премий? Они же дают нам новых авторов.

- Кого вам дала «Большая книга»? Скажите пожалуйста.

- Маканина.

- Ну что вы! Маканин был всегда. Кого вам премия подарила?

- Про «Большую книгу» не скажу, а «Национальный бестселлер» дал нам Илью Бояшова. На ваш взгяд, лучше бы премий воообще не было? Так что ли?

- Нет, ну почему? Они должны быть. Они оживляют литературный процесс.

- Еще один пример. В 2000 году «Национальный бестселлер» вручили Проханову. Александр Андреевич тогда восстал из небытия.

- Здесь другое. Когда процесс постоянно двигается налево, он скатывается к крайне правому. Круче, еще круче - а дальше уже идет Проханов. По нарастанию крутизны – надо идти к коммунистам.

- Премии, получается, ни при чем?

- Они все просчитаны.

- Неужто вы из числа тех, кто убежден, что литературой управляют из Кремля? Сидят такие в Кремле и решают все на свете.

- Не в Кремле. В нормальных квартирах, московских и ленинградских.

- Сидят такие рафинированные менеджеры и выращивают новых авторов?

- Не авторов. Они выращивают премии. Они выращивают процессы. Помните всех лауреатов? Я не говорю, что это пустое дело, нет. Никаких проблем, если премируют Прилепина.

- Прилепина можно долго обсуждать. Он интересен тем, что попробовал себя в разных социальных ипостасях. То есть он написал три книги для совсем разных групп, дал всем.

- Это хорошо или плохо?

- Для автора, наверное, хорошо, однако Прилепин как автор кончился, на мой взгляд.

- Он начал позже, закончил раньше. Грустно. Его заиграли.

- Вы никогда не писали ради премий?

- Да я не прочь, но зачем?

- Но у вас их почти нет...

- Почему же? «Северная пальмира», потом «Золотой Остап». «Царскосельская премия» еще.

- Кто, на ваш взгляд, в современной России настоящий писатель?

- Сейчас не осталось такой добротной литературы. Остались только упакованные проекты.

- Как вы думаете, где жить лучше писателю - в России или, условно говоря, во Франции?

- Думаю, у нас все-таки более литературное общество, чем во Франции. Там все-таки писательское дело стало интеллектуально узким, они совершенно оторвались от читателя. Вот во Франции я не являюсь писателем. Мне в России, честно говоря, интереснее. Во Франции - полная победа проектов. Нет литературы. Россия к этому тоже скоро придет. Все шумные писатели - это проекты. Все просчитано. Берем обложку, там сразу четыре знака: гомосексуалист, коммунист, негр и еще что-то.

- Сегодня важнее контекст, чем текст?

- Проект. То есть главное - запустить автора.

- Если Валерий Попов скажет завтра: «я гомосексуалист», его книги попадут в топы?

- Никто не поверит.

- Вы бы согласились это сказать? За пять тысяч долларов?

- Нет, нет. Я пока еще существую благодаря своему имиджу: весельчак, бабник, пьяница...

- Какая книга привлечет внимание Валерия Попова?

- Прилепин самый интересный для меня автор. Он не формалист, он пишет кровью более менее. А вы скажите мне, какую мне купить? Сразу побегу в книжный магазин.

- Знаете Наталья Ключарева есть. Хороший молодой автор. Две книги прозы вышло у нее.

- Она как Денежкина что ли?

- Нет. Денежкина свое срубила и давно воспитывает дитя.

- Это разве писательская судьба?

- Она никакой не писатель.

- Да, это проект.

Заканчивать беседу на такой трагичной ноте не хотелось. Я было уже решил спросить совсем пошлое, но Валерий Попов неожиданно предложил:

- Давайте уедем куда-нибудь загород, позовем всех молодых писателей, поговорим о литературе и расставим все точки над i.

- Поставим бутылку водки в центр комнаты.

- Договорились!