Главное сегодня

28/03/2024 ВСЕ НОВОСТИ
03.04.12 07:00
| Просмотров: 640 |

Человечная святая – живая и понятная

Владимир Соловейчик

Эту женщину, ее имя, историю ее жизни верующие христиане вспоминают Великим постом, ныне идущим, довольно часто. С ее именем связано чтение Великого канона – так называемое «Мариино стояние». Ее именем названа пятая неделя Великого поста. Память преподобной Марии Египетской, празднуемая православными как раз 1 апреля, дает прекрасный повод поговорить об этой святой.

Вот как описывается ее жизненный путь в одном из канонических текстов, коих ныне в избытке на любом из православных Интернет-ресурсов: «Я, святой отец, родилась в Египте, но, будучи 12-ти лет от роду, когда были живы еще мои родители, я отвергла их любовь и отправилась в Александрию. Как я потеряла свою девическую чистоту и стала неудержимо, ненасытно предаваться любодеянию, — об этом без стыда я не могу даже помыслить, не только пространно рассказывать… Семнадцать лет и даже больше, я совершала блуд со всеми, не ради подарка или платы, так как ничего ни от кого я не хотела брать, но я так рассудила, что даром больше будут приходить ко мне и удовлетворять мою похоть. Не думай, что я была богата и оттого не брала, — нет, я жила в нищете, часто голодная пряла охлопья, но всегда была одержима желанием… Однажды, во время жатвы, я увидела, что много мужей идут к морю. Я спросила одного встречного, куда спешат эти люди? Тот ответил, что они идут в Иерусалим на предстоящий в скором времени праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста. На мой вопрос, возьмут ли они и меня с собой, он сказал, что если у меня есть деньги и пища, то никто не будет препятствовать. Я сказала ему: «Нет, брат, у меня ни денег, ни пищи, но все-таки я пойду и сяду с ними в один корабль, а они меня пропитают: я отдам им свое тело за плату». — Я хотела пойти для того, чтобы, — прости меня, мой отец, — около меня было много людей, готовых к похоти. Оглядев путешественников, я заметила среди них человек десять или больше, стоявших на берегу; они были молоды и, казалось, подходили к моему вожделению. Другие уже вошли в корабль... Я подбежала к стоявшим и сказала: «Возьмите и меня с собою, я вам буду угождать». Они засмеялись на эти и подобные слова, и, видя мое бесстыдство, взяли с собой на корабль, и мы отплыли. Как тебе, человек Божий, сказать, что было дальше? Я увлекала на грех даже против воли, и не было постыдных дел, каким бы я не научала… С такими чувствами прибыла я в Иерусалим и все дни до праздника поступала по-прежнему, и даже хуже. Я не только не довольствовалась юношами, бывшими со мной на корабле, но еще собирала на блуд местных жителей и странников. Наконец, наступил праздник Воздвижения Честного Креста, и я, как и прежде, пошла совращать юношей. Увидев, что рано утром все, один за другим, идут в церковь, отправилась и я, вошла со всеми в притвор и, когда наступил час святого Воздвижения Честного Креста Господня, попыталась с народом проникнуть в церковь. Как я ни старалась протесниться, но народ меня отстранял. Наконец, с большим трудом приблизилась к дверям церкви и я. Но все невозбранно входили в церковь, а меня не допускала какая-то Божественная сила. Я снова попыталась войти, и снова была отстранена, осталась одна в притворе... Так три-четыре раза я напрягала силы, но не имела успеха».


Произошедший в Марии духовный перелом имел следствием своим обращение к находившейся на стене иконе Пресвятой Богородицы с горькой молитвой, которая, согласно преданию, открыла ей врата церкви. «Отрекшись от мира и его соблазнов», пошла бедная женщина туда, «куда поведешь меня Ты, поручительница моего спасения»… Переправившись наутро через Иордан, преподобная Мария «снова обратилась к своей руководительнице-Богородице с молитвой, как ей будет благоугодно наставить меня. Так я удалилась в пустыню, где и скитаюсь до сего дня, ожидая спасения, какое подаст мне Бог от душевных и телесных страданий».

Оставляю в стороне главенствующий для верующих мотив покаяния и искупления грехов, чтобы сосредоточить внимание на самом сюжете. Какая прекрасная экранизация могла бы случиться, сердца сколь многих зрителей, и, думается, особенно, зрительниц могла заставить биться учащенно и лить по ходу действия слезы сопереживания простая и так часто встречающаяся в жизни история юной девушки из Египта, ее страстей, ее поисков идеала, ее мечты об обычном человеческом счастье. Счастье от любви, счастье вполне земном, казалось бы, близком, достижимом, но в итоге так и не сбывшемся.

Если следовать библейскому канону в описании жизни Марии Египетской до и после «стояния» у врат иерусалимского храма, то можно подумать, что вариантов поведения всего два. Говоря словами Дени Дидро, «неужели же нет ничего среднего, и женщина непременно должна быть или недоступной, или легкого поведения, или кокеткой, или сладострастной, или куртизанкой?» Но есть иной ответ: «чувствительная женщина», то есть та, которая любит душой и сердцем объект своей неистовой страсти. Не убежден, что великий французский писатель и философ-атеист имел в виду Марию Египетскую. Скорее всего, отнюдь не ее, а кого-то из своих современниц. Софи ли Воллан, Мадлену ли Арсан де Пюизьё, или, быть может, саму Жанну-Антуанетту Пуассон маркизу де Помпадур – бог весть… А, скорее всего, всех их вместе, да и не только их, давших Франции и миру собирательный типаж обаятельной стильной вольтерьянки – почитательницы Разума и при всем при том галантной дамы Века Просвещения.

Но в любом случае библейская Мария Египетская вполне уместна – с поправкой на саму легенду, на время, страну и прочие сопутствующие обстоятельства - в этом прекрасном ряду. Человечная святая – живая и нам, современным скептикам и материалистам, хорошо понятная.

Многих любила. Чуть себя не погубила. Сильно страдала. Всего лишилась. От любви не отказалась. Пусть уже и только лишь к божественному воплощению своей земной мечты.

Мало кто из нас, мужчин, как бы «сильных», как бы «крутых», на такое способен. В отличие от «чувствительных» женщин, которыми мы не устаем восхищаться. Тем же, кто со мной не согласен, адресую мысль главного редактора Великой Энциклопедии: «Будем же горячо сожалеть мужчин, будем умеренно их порицать, будем смотреть на прожитые нами годы, как на время, в котором нам удалось избежать преследования злого рока, и пусть вечно внушают нам содрогание обольщения природы, столь опасные для горячих сердец и пламенного воображения». Насчет «горячих сердец и пламенного воображения» Дени Дидро ничуть не преувеличил. Ибо сам обладал таковыми.