Главное сегодня

29/03/2024 ВСЕ НОВОСТИ
12.07.11 11:45
| Просмотров: 489 |

Траур, я тебя не звал

Павел Смоляк

Во вторник в России объявлен национальный траур по погибшим пассажирам теплохода «Булгария», который затонул два дня назад. До сих пор неизвестно, сколько человек погибло, говорят лишь о десятках детей, чья жизнь оборвалась из-за алчности коммерсантов, пустивших «посудину» в незаконный рейс.

Любой национальный траур последних лет – лицемерие. Рождаются споры: когда траур объявлять? Одни говорят, что достаточно тридцати погибших, другие сетуют, что нужно не меньше ста. Но дело, как всегда, не в количестве, а в понимании трагедии. Сколько раз упрекали президентов (и Путина, и Медведева), что они то объявляют, то не объявляют траур, который, вдуматься, лишь жест, некий церемониал, когда принято подняться на «минуту молчания» (она всегда не больше пятнадцати секунд), ходить с грустными лицами на публике и смеяться в кулак.

Национальный траур – трагедия всего нашего народа, но какое дело народу в общей своей массе до погибших детей в воде близ татарской (она же российская) земли. Кем нам были эти дети? И если бы их, утонувших два дня назад малышей, скажем, вчера каждого по одиночке в разных уголках страны переехал поезд, грустили бы мы меньше или больше? Ответ на поверхности: нам было бы все равно. Сточка в новостях, плюс – не исключено – смешной, злобный комментарий в блоге.

Нельзя говорит за всех, да не говорю. Есть люди, которые воспринимают трагедию, как свою. Родители, слыша о гибели чужих детей, молятся богу, что на том теплоходе были именно чужие дети, а не их. Счастливчики, не севшие на злополучный рейс, приносят цветы, потому что иначе цветы несли бы им – символичное «спасибо» судьбе. Я сам видел людей, которые уже спустя почти десять лет, проклинают власти, погубившие деток в бесланской школе. Дети – это святой, это чудо великое, пел Марк Бернес в песне «Я люблю тебя, жизнь».

Жалко, безумно жалко и несправедливо, когда из-за разгильдяйства взрослых умирают дети, которым только-только предстояло чего-то добиться или не добиться в жизни. Время расставило бы все по своим местам. Быть может, в детской каюте затонувшей «Булгарии» плавает тело будущего убийца, а может, напротив, великого врача. Ладно, нам уже не суждено знать, кем бы они были, как не суждено знать, кем бы были дети, плоды, выкорчеванные врачами из промежности девушек и женщин, не пожелавшими стать матерями. Каждый год в России абортарии принимают по полтора миллиона представительниц «прекрасного пола». Грустим ли?

Впрочем, не об этом. Я отказываюсь от траура и не хочу скорбеть вместе с остальными. Я не президент, губернатор или чиновник, которым положено по должности приносить цветы, быть на месте трагедии, говорить лживые и ничего не значащие слова, гневно ругать тех, чья халатность послужила явлению Смерти. Десятки раз почти в прямом эфире видел плачущих женщин, рыдающих мужчин, которые потеряли родственников. Всегда темные очки, бледное лицо, сухие губы, седы виски. Но я не они, они не я.

Мои родственники умирали в муках. В собственных кроватях, но от тяжелых, неизлечимых болезней. Они умирали молодыми, и для нашей семьи было горе, которое мы не распространяли на других. Я не хочу, чтобы кто-то мне соболезновал и сочувствовал, ведь все неправда, никому «не жаль» умершего человека, про которого ты ничего не слышал, даже не знал о его существовании. Что мне до людей, которых унесла смертоносная бомба в московском метро, что мне дети в Беслане, что мне девушка, погибшая из-за глупого вождения авто моим старшим товарищем Радзинским, мне больше жалко Эдварда, потому что его я знаю, мне с ним тепло.

Национальный траур объединяет народ, а объединяет народ общая беда. И как бы мы не относились к нашим президентам, смерть Бориса Ельцина – национальная боль, потому что у каждого с этим человеком (по мне, мерзким и заслуживающим мук) связаны свои воспоминания. Мы его знали, хоть не лично, так по газетным статьям, эфира ТВ, радио, ходили за него или против него голосовать. И когда помрет Горбачев – будет национальный траур, и когда в гробу окажется Алла Пугачева – мы будем плакать и в прямом эфире следить за процессией похорон. Национальный траур – 22 июня – день, когда фашисты напали на нашу страну; нет той семьи, у которой война не отняла родственников, и моя семья не исключение.

Я не звал траур и не готов вставать «в память». Мне нет никакого дела до тех, кто погиб на теплоходе, как им никогда не было дела до меня. Мы «квиты». И, когда погибну я, отмените траур, я вам никто, вы мне – подавно.