Главное сегодня

28/03/2024 ВСЕ НОВОСТИ
10.07.15 14:35
| Просмотров: 351 |

Ковер страсти и радости

Елена Крюкова

На Востоке есть пословица: «Алмаз, зажатый в кулаке, ранит не руку, а сердце».

Роман Ильдара Абузярова «ХУШ» - такой алмаз.

А может быть, это ковер, роскошно вышитый умелой, точной рукой истинного художника; и что изображено мастером на расстеленном перед нами огромном ковре?

«Жизнь, конечно, что же еще», - скажете вы.

И не ошибетесь. Да, жизнь; современная жизнь. Наша с вами жизнь. Простая и насущная, как хлеб; страшная в простоте своей, как выстрел. Как – взрыв.

Сам автор – один из героев романа. А роман – о молодых людях, о – почти детях, что задумали совершить неслыханный, невиданный по жестокости и дерзости теракт.

Дети эти – мусульмане. Ребята из мусульманских семей.

А все действие книги происходит в Питере. В Санкт-Петербурге. Городе, издавна мистическом, астральном, призрачно-знаковом для русской истории и литературы.

Мальчик Али прилетает на красивом белоснежном лайнере в славный русский город Питер, чтобы принять участие в международном симпозиуме. Нет, не только! И не это главное. Он прилетает в Питер, чтобы повидаться со своей возлюбленной девочкой Алей, а Аля – увы - замужем за другим.

Тема новых Фархада и Ширин, Ромео и Джульетты зазвучала в симфонии. В музыку тайной печальной любви вплетаются иные лейтмотивы: бабочка-траурница, символ дешевого и сладкого соблазна, бабочка-бражник «Мертвая голова» – будущая бомбочка, будущая Смерть (и бабочки эти вызывают в памяти бабочку-Эсмеральду из «Доктора Фаустуса» Томаса Манна, шлюху, наградившую героя-композитора неизлечимой болезнью); персонаж из давно канувшего, еще петербургского времени – дворник Юсуф; меддах, что реет, великий дух защиты и предупреждения, над героем Мурадом, то оберегая его, то предсказывая последние часы черно-синей грозою нагнетающейся в пространстве трагедии.

И один из главных героев романа, как это ни странно, не человек, а – предмет неодушевленный. Писатель одушевляет его смело, волшебно и страшно. Это – фешенебельный Отель. (Да, так, с большой буквы, хочется его поименовать).

Отель – символ-знак, конечно: знак невероятной пропасти, разверзшейся между богатыми и бедными. Что такое теракт с точки зрения психологии, философии, социологии, истории? Разве теракты начались здесь и сейчас? Разве они – дети последнего мирового десятилетия?

Подорвать отель, блестящий всеми золотыми дверными ручками, дышащий всеми теплыми ваннами, пышущий всеми изобильными, фантастическими ресторанными столами – вот сладость и счастье. Вот – последний вызов проклятому Миру Богатых.

Да ведь есть и параллели готовящемуся взрыву в питерской истории! Абузяров показывает их нам, рассказывает о них. Старается быть автором библейски беспристрастным.
Мусульмане Юсуф и Азер и македонец Огнен, жители дореволюционной России, готовятся бросить бомбу на заводе в резервуары с нефтью.

«- Я спросить хотел: может, дом-то не стоит трогать? Он ведь как живой, дышит-сопит по ночам по-особенному, когда все уже улягутся. Может, не стоит его в жертву приносить?.

- В жертву! - вспыхнул Жаров. - А ты знаешь, сколько наших товарищей по тюрьмам сейчас маются, а сколько себя в жертву во имя революции принесли? Живые люди! А ты дом пожалел».

Молодые современные мусульманские ребята хотят взорвать знаменитый отель. И они не пожалеют ни живого дома, выстроенного людьми, ни людских жизней. 

Не пожалеют? А разве речь идет о жалости?

Речь здесь идет о том, что ВЫХОДА НЕТ.

И взрыв – это лишь символ выхода, мечта о выходе, иллюзия выхода. Выход – «sortie» - на свежий воздух: из миазмов богатства, что разъедают душу, из соблазнов роскоши, что пьет кровь из сердца. Из хитросплетений людского обмана, когда люди, собираясь из разных стран на съезды и симпозиумы, на слеты и конференции, нагло лгут, врут в глаза друг другу без грана стеснения о благотворительности, о помощи голодающим детям, о поддержке бедных и больных, бросая реальную, жалкую кость этим больным и бедным, на деле – отмывая, крадя, кладя себе в банковский карман гигантские, немыслимые деньги.

Деньги, на них многое замешано. Тесто цивилизации замешано на них.

А где же культура? Где же – любовь?

Любовь – самый важный знак космического, Божественного кода. Ильдар Абузяров поет в романе своем любовь – и делает это не хуже Низами или Омара Хайяма, коих он – в современной русской прозе – прямой восточный, азийский потомок и наследник. Еще Ильдар, конечно же, по богатству и роскошеству стилистики, по искусному уменью вплетать в романную ткань философию и притчу, великолепие яркой живописи и графическую, выверенную точность эпитетов и смысловых ударений, наследник, как это ни странно, латиноамериканцев – думаю, числит молодой писатель у себя в учителях Хулио Кортасара, Хорхе Луиса Борхеса и Габриэля Гарсиа Маркеса:
«...показать Блудного сына Рембрандта и зачатие Данаи от золотого дождя-света Зевса, на которую маньяк-террорист пролил черный дождь серной кислоты...»

Но любовь мальчика Али и девушки Али не самодовлеюща в тексте; она не заслоняет, не перекрывает своей музыкой великую трагическую и многоцветную симфонию всего ОДНОЙ НЕДЕЛИ жизни, плещущей в гранитных берегах невских набережных. Всего неделя! Это подготовка к теракту – сиречь, к восстанию. Это вереница событий и раздумий. Автор, против воли своей, ввергается в невидимую метель диких событий. Да, это полнокровная, бьющая в лицо свежим ветром с Невы, с Финского залива жизнь – с тем, чтобы в коротком и яростном финале симфонии была принята жертвенная, мгновенная, полнокровная смерть.

Умереть героем – это ли не всегдашняя мечта молодых?

Автор-герой глядит на эрмитажных Мадонн – и вспоминает террористок, вечных шахидок-самоубийц, которых специально гримировали под беременных, чтобы они не вызвали у людей подозренья. Что там гримировали! ВОИСТИНУ БЕРЕМЕННЫЕ шли на смерть. «Вот такие матери, такие Марии. Они приносили в жертву и свою непорочность, и своих детей ради новой веры двадцатого века»
.
Автора уже обвиняли – и еще не раз обвинят – в воспевании и оправдании терроризма. Здесь важно понять дорогу писателя к осознанию причин «третьей мировой войны», как часто терроризм именуют. «Как он может! Оправдать этот ужас!» Вся штука в том, что Абузяров не оправдывает: он беспристрастен и внимателен, как любой художник, отважившийся наблюдать бытие.

Потрясающ финал романа. Это ли «эффект бабочки», что «приводит к хаосу, в котором не может быть ни победителей, ни побежденных»?

Финал книги открыт. Генерал Константин Георгиевич Бабинов (символика-аббревиатура имени и детски-наивна, и насмешливо, ернически ясна) приходит к автору, к писателю, уже закрученному вихрем событий, им описываемых. Автор сюжетно, событийно и уже почти кровно связан с несчастными мальчиками. Да, им бессомненно приклеят ярлык террористов; и, если не отстреляют поодиночке, одного за другим, из снайперской винтовки (а стрелять будут из писательской квартиры, из нее удобнее всего поразить цель!), то – переловят и на долгие годы упекут в тюрьму. Да и автора – тоже туда: а не водись с нехорошими мальчишками, не устраивай бессмысленные теракты!

Все имеет смысл. Все ли?

И, когда генерал КГБ бросает в лицо автору-герою: «Вы подозреваетесь в подготовке теракта», - автор-герой задает генералу только один – и очень простой – вопрос.

«- Да, беру. - заявляю я. - А вы?» - застываешь в оцепенении, будто бы лелеемый, готовящийся взрыв уже – ПРОГРЕМЕЛ.

Прогремел на весь мир во внезапной, грозной, честной тишине.

Так хлестко, драматично, насмешливо, открыто и честно заканчивается эта простая – и непростая – книга.

Многонаселенная, как сам град Питер, русский северный Вечный Город.

Многоцветно-самоцветная, как россыпь драгоценностей в шахской шкатулке.

То бросающая снобам и трусам дерзкий вызов, то лепечущая, в тишине и тайне, любовную – единственную – ночную песню.

И после прочтенья этой книги я себя спросила: «А я, лично я – беру на себя ответственность за все, происходящее у нас в стране? В мире?»

Спросите и вы. Это нелишне сделать в жизни бывает.

И тайна книги Абузярова в том, что художество текста, тотальное, ежестраничное, «повсюдное», не заслоняет от читателя главное: трагедию юного сопротивления, нечестные весы общества, разность вер и святых обычаев, могучее, молчаливое и торжественное единство Бога, бесстрастно наблюдающего за бешеным метаньем и волненьем людского моря.