Правила жизни

Петербуржец – патриот своего города, любит и гордится им, заботится о сохранении исторического и культурного наследия… А вот москвич разговаривает по-русски, не жарит шашлыки на балконе и не режет баранов. По крайней мере, так говорится в кодексах петербуржца и москвича. По мнению столичных властей, именно с этих книг должна начинаться для мигрантов жизнь в российских мегаполисах.

Описать правила поведения и отношения к жизни пытались многие. Когда религиозных заповедей не хватало (то ли они оказывались слишком абстрактны, то ли недостаточно авторитетны), находились практические деятели, которые растолковывали народу, как, что, куда и зачем. Петр Первый, например, красочно описал, почему нехорошо чавкать за столом, как свинья. Если писал, значит, это было неочевидно…

Созданное в 2007 году общественное движение «Мы – петербуржцы!» разработало «Нравственный Кодекс Петербуржца», который подробно описывал, какие добродетели свойственны жителям культурной столицы: патриотизм, веротерпимость, законопослушность и даже ведение здорового образа жизни.

Попробовать свои творческие силы решили московские власти. Глава комитета межрегиональных связей и национальной политики Москвы Михаил Соломенцев придумал, как помочь приезжим адаптироваться в столице. Для этого нужно дать им почитать книжку о том, как принято себя вести. Приведенные Соломенцевым примеры как-то очень прозрачно указывают, что инициатива под громким названием – всего лишь реакция на серьезнейшую проблему: взаимоотношения европеизированного населения с мусульманскими народами. Не более и не менее того.

Это вряд ли можно назвать «кодексом москвича», уже по определению создателей – книжка придумана для приезжих. Еще и не для любых приезжих: ведь не предлагается же отказаться от езды на оленях по центру города, что может прийти в голову северянам, или от распития свежего самогона на улице и прочих традиционных удовольствий жителей русских деревень. «Нравственный кодекс Петербуржца» в этом смысле универсален: он предлагает общую идеальную модель поведения, а не пытается устранить уже существующие разногласия.

Лужков признал, что практически половина москвичей считает межнациональные отношения в столице напряженными. Каждому второму дружба народов дается с трудом – это источник опасности, как для приезжих, так и для местного населения. Однако кукольной и наивной выглядит попытка решать вопрос, о который ломают копья многие европейские столицы, с помощью культурной декларации.

С одной стороны, в этом есть неожиданно красивые жесты уважения. Соломенцев заявил, что к разработке документа будут привлекаться представители диаспор. Есть видимость культурного диалога, искреннего гостеприимства: дескать, мы вам предлагаем помощь в освоении столицы. С другой стороны, налицо фикция, мыльный пузырь. Скажем, статья за жестокое обращение с баранами появилась в Уголовном кодексе. А жарить шашлыки на балконе, как и прыгать на том же балконе через костер в ночь на Ивана Купала, нельзя по правилам пожарной безопасности. Декларации тут излишни, надо соблюдать законы.

Введение дресс-кода кажется просто невозможным: чеченские национальные костюмы запрещены, а одеваться в соответствии с какими-либо субкультурами можно? Или тоже неприлично? Ну, а насчет русского языка… Если человек серьезно хочет быть интегрирован в столичную жизнь, он сам потянется к русскоязычной культуре, на такую необходимость будет повсюду намекать Капитан Очевидность. А если нет, то и кодекс он этот читать не будет.

Питерский кодекс принципиально отличается: он не показывает, как ненормальные явления подтянуть до нормы, он о возвышенном. Декларация о том, насколько хорошим может быть человек, желающий называться гордо. Вряд ли найдется хотя бы несколько десятков петербуржцев, которые идеалу соответствуют. Практической ценности у этого документа тоже мало, но здесь ее по жанру не полагается. Он не вызывает споров, не провоцирует конфликтов, тогда как содержание трудов московской мэрии (в том виде, в котором они его описали) сводится к «понаехали!».

Кстати, создание московского кодекса активно поддержала Русская Православная Церковь. Что вряд ли добавит ему авторитета среди мусульман: возможно, он будет восприниматься не как этикетная норма и даже не как культурный, а скорее, как религиозный конфликт.